Криминалистика по пятницам [litres] - Елена Валентиновна Топильская

накопали по серии. И к тому же переживал (если этот заботливый орангутанг в состоянии испытывать такие тонкие чувства), не слишком ли он нагадил нам тем, что, возможно, просмотрел один из эпизодов деятельности серийного преступника на Хохрякова, возбудив разбой вместо того, что следовало бы возбудить.

— Слишком, — назло сказала я ему, обжегшись слишком горячим чаем.

Когда я сама завариваю и наливаю, такого не происходит. Ну что за день такой сегодня! Горчаков расстроился так, что теперь мне его стало жалко.

— Ну хочешь, я тебе найду хотя бы данные обвиняемого? — стал подлизываться он. — Не ходи больше в РУВД, ничего хорошего там нет. Я сам позвоню и все устрою.

— Ловлю на слове. Ладно, скажи мне, Горчаков, где взять информацию о серийных преступлениях…

— В сводках, — тут же выпалил он, не дослушав.

Я поморщилась.

— Может, дашь мне договорить? Где взять данные о серийных преступлениях, совершенных за границей? В других странах?

— В Интернете, — для приличия подумав пару секунд, ответил Горчаков. — В Интернете все есть.

— А где искать?

— Да набери в любой поисковой системе, что тебе нужно, и выскочит информация.

— Не надо считать меня чайником, — злобно сказала я. — Неужели ты думаешь, что я не пробовала? Ерунда какая-то выскакивает, а не информация.

— Тогда не представляю, чем тебе помочь. К сожалению, не существует всемирного информационного центра.

— Сама знаю, — огрызнулась я. Настроение было хуже некуда. — Звони давай, выясняй мне данные арестованного парня.

— А что ты собираешься делать? — осторожно спросил Горчаков, придвигая к себе телефон.

— Если нет доступа к уголовному делу, послушаю обвиняемого.

Горчаков неодобрительно покачал головой.

— И как ты его, интересно, послушаешь? Без допуска тебя к нему не пустят.

— Плевать. — Я совсем озверела. — Узнай, кто адвокат, а дальше я сама решу.

Горчаков посмотрел на меня как-то странно.

— Машка, скажи честно… Ты в адвокаты собралась?

— С чего ты взял? — Я искренне удивилась. — Даже и не думала.

— Врешь. — Он повесил буйну голову. — Небось уже втихаря мосты наводишь. А я как же? Я что, тут один останусь?

— Где? Где ты останешься один? Леша, ты же мне все время твердил, что не пойдешь в Следственный комитет! А до сентября уже всего ничего. А потом, даже если и так, если я и собралась в адвокатуру? Что, я тебя в тылу врага бросаю? Раненого, на снегу?

— Все равно, — надулся он.

— Знаешь что? Мне пока даже думать не хочется о Следственном комитете. Равно как и об адвокатуре. У меня пока что другие проблемы. Спасибо еще, что прокурор на нас плевать хотел и указявками не мучает. Звони давай.

Собрав чашки, я отправилась мыть посуду, а Горчаков засел за телефон. Задействовав какие-то тайные, одному ему известные каналы информации, он к моему возвращению выложил мне на стол бумажку с координатами следователя, обвиняемого и его адвоката. Прочитав их, я обрадовалась: защищал парня мой старый знакомый, Осинский, тот самый приличный адвокат, что обсуждал со мной высокий уровень коррупции правоохранительных органов. С ним не стыдно и поработать в связке.

Синцов пока не звонил, и я подумала, что вполне могу себе позволить слетать в следственный изолятор. Конечно, без допуска от лица, осуществляющего расследование, мне никто не выведет для беседы парня, арестованного за квартирный разбой на Хохрякова, но все можно устроить. За мной сидел милиционер-взяточник, у которого я, к стыду своему, давно не была. А если в изоляторе в то же самое время окажется адвокат Осинский и вызовет своего несовершеннолетнего подзащитного, я смогу тихо прокрасться к ним в следственный кабинет и задать интересующие меня вопросы.

Осинский удивился, когда я ему позвонила и сбивчиво попросила навестить сегодня своего подзащитного Жаркова. Удивился, однако сказал, что и так собирался к нему. Мы договорились встретиться в бюро пропусков следственного изолятора через сорок минут — за это время мы оба успеем туда добраться, изолятор очень удобно расположен возле метро.

Не представляю, что будет, когда построят новый СИЗО[9] в Борисовой Гриве; вот уж туда не наездишься. Если сейчас при необходимости можно метнуться к подследственному в середине дня, а потом вернуться в прокуратуру и еще поработать, то во Всеволожский район придется собираться на весь день. В прошлый раз, будучи в тюрьме, я забежала поздороваться к начальнику учреждения и завела разговор о том, что, когда построят новый изолятор, следователи вообще работать с обвиняемыми перестанут, будут ездить к ним только при крайней необходимости; неужели нельзя найти место для изолятора поближе? Начальник сидел грустный и, в свою очередь, пожаловался мне, что приходили с телевидения, он дал убийственное интервью о том, какое это недальновидное решение — переводить изолятор к черту на кулички. «Я такое им наговорил, так врезал, — качал он головой, — что Управление наше закачается. В общем, дал жесткое интервью, очень жесткое. Боюсь, что не дадут в эфир, порежут. И мне еще по шее надают». Вечером, придя домой и включив телевизор, я прослушала полное, явно без купюр, выступление начальника СИЗО, он, печально глядя в стол, говорил тихим голосом в стиле «если кто-то кое-где у нас порой» о том, что можно предположить, что отдельные следователи и адвокаты с некоторой долей критики относятся к идее перевода следственного изолятора во Всеволожский район…

Адвокат прибыл в тюрьму значительно раньше меня, несмотря на то, что ехал на машине, а я добиралась на метро. Видимо, он сразу после телефонного разговора со мной прыгнул в машину и помчался, обходя пробки огородами. Он уже нервно ходил вдоль тюремной стены, когда я появилась в перспективе бюро пропусков.

— Мария Сергеевна, вы мне дали надежду, — бросился он ко мне.

— Валерий Аскольдович, добрый день.

— Ой! — сказал он. — Конечно, здравствуйте! Я там очередь занял…

— Хорошо. Но не надейтесь на чудо. Я вам ничего не обещаю.

— Эх, Мария Сергеевна! Раз уж вы заинтересовались нашим делом, это шанс. Вы же не утопить его хотите еще больше?

— А почему вы так думаете?

— Тогда вам не надо было бы со мной встречаться в обстановке строгой секретности. Да? Вы бы отдали информацию нашему следователю, да и дело с концом.

Из бюро пропусков кто-то крикнул:

— Осинский! Очередь подходит!

И мы поспешили внутрь.

Глава 14

Наверху нам удалось выцарапать кабинеты рядышком. Пока нам вели наших арестантов, Осинский рассказывал про своего трудного клиента.

— Отец у парня сидит. К отцу он относится с пиететом. Мать — несчастное, забитое существо. И не слишком-то Дима ее жалел. Она для него, конечно, не авторитет никакой,